Кастинг для детей на съемку ролика для выставки Блокада Ленинграда

Требуются:
1. «Девочка 9-12 лет», худощавого телосложения, с  актерским опытом и хорошей дикцией. Живая, игровая. 
2. «Мальчик 9-12 лет», худощавого телосложения, с  актерским опытом и хорошей дикцией. Живой, игровой. 
3. «Девочка 13-16 лет», худощавого телосложения, с  актерским опытом и хорошей дикцией. Живая, игровая. 
4. «Мальчик 13-16 лет», худощавого телосложения, с  актерским опытом и хорошей дикцией. Живой, игровой. 

ТАЙМИНГ:
До 24 ноября - приём заявок на кастинг (К заявке просьба сразу прикреплять самопробу) 
25-26 ноября -утверждение героев по САМОПРОБАМ (важно просто быть на связи)
6 декабря  - Примерка! 
7 декабря - СЪЕМКА 

Гонорар: 10.000р.
Ставки указаны чистыми, без агентских.

Утверждение героев по САМОПРОБЕ

ПРАВА:
Бессрочные и без эксклюзива.
Оплата наличными или переводом сразу после съемки. 

Просьба присылать фото, видеовизитку и САМОПРОБУ единой ссылкой на Яндекс диск. 
В теме письма обязательно указать роль 
«МУЗЕЙ_мальчик 9-12»; 
«МУЗЕЙ_девочка 9-12»; 
«МУЗЕЙ_мальчик 13-16»; 
«МУЗЕЙ_девочка 13-16».

И далее указать:
1. Фио 
2. Возраст, рост, размер одежды, обуви
3. Город проживания 
4. Контактный номер 
5. Актёрский опыт 
6. Нет ли ограничений в даты: 
6 декабря  (в день примерки) 
7 декабря (в день съемки)
Если ограничений нет, то просьба подтвердить это текстом "ограничений в нужные даты нет"
8. Видеовизитка, актуальные фото, САМОПРОБА❗️единой ссылкой на папку Яндекс диска❗️
9. Ваш агент Дана 

Для самопроб просим снять вас горизонтальное видео при хорошем освещении. Текст не нужно учить наизусть, достаточно прочитать его с выражением и проникновением с листа! 


Задание на роль девочка 9-12 лет:

"Весна, а затем лето сорок второго года принесли заметное облегчение. Появилось солнце а с ним и тепло. Исчез лютый враг — мороз. Можно было согреться, не думать о дровах, можно было немножко помыться.
Снимали с окон одеяла, ковры, матрасы, открывали забитые фанерой форточки. Солнечный свет врывался в страшные, закопченные блокадные квартиры. Паркет был выворочен, мебель изрублена, все было загажено, но свет, солнце — оно как ласка для исстрадавшихся людей. 
Тот, кто не перенес эту зиму здесь, не чувствовал всех ее трудностей на себе, не может понять нашей радости, наблюдающих возрождение своего родного города. 
Улицы и проспекты совершенно чистые, с шумом и звонками. Как приятно слышать эти звонки, сидя дома у окна. Эти звонки пробегающих мимо трамваев. Всего несколько маршрутов, но все-таки это настоящий трамвай.  На трамвайных остановках толпы. На улицах снуют взад и вперед деловые люди.  
 В кассах кинотеатров и театров, в Музыкальной комедии — очереди. В саду Дворца пионеров концерты джаза Клавдии Шульженко и Владимира Коралли. Открывается сад отдыха. Дает концерты филармония. На улицах группа людей возле очередного номера свежей газеты. Народ заходит в промтоварные и продуктовые магазины. Продавщицы в чистых белых халатах. На полках чистые белые занавески. Продукты выдаются в срок и без очередей. А на углах чистильщики сапог. Парикмахерские полны дам на маникюр и горячую завивку — со своим керосином!..»
 «Заходите с керосинками — выходите блондинками!»
И пищевые комбинаты стали постепенно переходить на продукцию мирного времени. Представляете,  в сорок третьем на Кондитерской фабрике имени Крупской было произведено три тонны конфет  «Мишка на Севере». 
Также после прорыва блокады было даже решено провести очередной, 17-й чемпионат Ленинграда по шахматам.Правда, участвовало в нем всего 10 человек."


Задание на роль мальчика 9-12 лет:

"Есть приходилось что попало. Помню, приходил домой, и мне так хотелось кушать!  У нас дома дрова лежали около печки, полено или два. И вот я взял это полено (сосновое, помню) и стала грызть. Есть хотелось страшно! Вот грызу, грызу это полено, смола выступила. А этот
 запах смолы мне какое-то наслаждение доставлял. Надо было что-то кушать, иначе неминуема смерть от голода, а это еще хуже, чем от обстрела. 
В парках и садах невозможно было увидеть ни одного одуванчика. Из листьев одуванчика варили щи, из корней, мясистых, сочных, делали лепешки. На рынках стали траву разную продавать — по 30-40 рублей за сто граммов щавеля
 просили, а то и хлеб им давай. Мама купила крапивы и сварила щей, а на следующий раз лебеду  сварила.
А у хлебного магазина однажды я заметил, что у входа сидит овчарка. Шкура и скелет. Она сидит и смотрит на входящих и выходящих, и глаза у нее горят и просят. Но кто может с ней поделиться? Все проходят, не глядя, а она все сидит и сидит. Где же ее хозяева? Умерли или выпустили ее, чтобы сама кормилась? Собачка деликатна. Просит без унижения. Взгляд ее говорит: «Я умираю от голода. Может быть, вы дадите хоть крошку?» Я приласкал эту собаку и овчарка
 пришла за мной домой. Как раз я накануне нашел зеленый хлеб. Я дал ей окаменелый кусок, и собака жадно его грызла. Потом я обмыл бутылку и напоил ее теплой водой. Собака ничего не просила, была благодарна, свернулась калачиком и уснула. Сколько времени жила у меня эта собака, я не могу вспомнить. Помню только, что я уходил, а она оставалась. Она не виляла, когда я возвращалась. Может быть, ей было трудно вилять, а может быть, овчарки вообще не виляют..Но однажды зеленый хлеб кончился, кукурузу он съел. И вот дня через два после этого, когда я уходил, он встал и вышел вместе со мной.  Я видел, как, пошатываясь, он поплелся к помойке. Наивный пес!
— По-моему, самое страшное — это когда человек все время хочет есть, а есть ему нечего совершенно. А второе, когда ни руки, ни ноги не действуют и не знаешь, будешь ли ты жить и действовать вообще. Врач выписала шроты, ну, жмых, выжимки, которые были у нас в детской больнице, шротовое молоко. Но это все было, конечно, несъедобное. Вы спросите, что меня спасло?  Очень хотелось жить. Вы даже не представляете! Я даже удивляюсь, что у ребят моего возраста была такая большая сила воли. Очень хотелось жить."


Задание на роль девочка 13-16 лет:

"Перед войной я модница была: все шелковые чулочки на мне, туфельки на каблучках. И вот когда в Ленинграде еще летом сорок первого в течение, нескольких дней пропало все сразу и карточки были быстро введены. Я побежала в магазин и успела еще захватить простые хлопчатобумажные, причем черные, чулки в резинку, кажется, шесть пар, я купила и все шесть пар на себя надела. И вот так эти шесть пар не снимались, чтобы от холода спастись! А еще у нас какие-то старые лисьи шкуры валялись. И мама где-то схватила, купила с рук (тогда еще продавали за кусочек
хлеба) такие бурочки, они были буквально сшиты на машине из байки, тоненькие такие. Я эти шкуры намотала себе вместо портянок и всадила ноги в бурки. Но в них же не будешь ходить по улице, подошва-то тонкая. Где-то в коридоре нашла старые мужские галоши громадного размера, с такими острыми носами. Я бурки свои всадила в эти галоши, проколола дырочки, шнурочками, как лапти, перекрестила, завязала — и вот так я спасла ноги.
Жили мы на втором этаже, окна все намертво были забиты. Из квартиры все уехали. Квартира была коммунальная. Там четыре комнаты было. Мы перебрались в самую маленькую комнатку — моей тетки. А во всех остальных комнатах мы потихонечку выламывали пол. Полы уже не помню: паркетные были или простые, крашеные? И мы жгли. Книг у нас было не очень много, и их жалели жечь. Остались у нас одна кровать, стулья и диван. На диване три каких-то подушечки и валики, их тоже постепенно сожгли, там была стружка. Откуда появилась
«буржуйка», кто ее принес, когда мы ее купили? Я не помню. Небольшая такая «буржуечка». Рядом с «буржуйкой» ведро с водой, которая к ночи замерзала до дна. А потом вставали и топориком откалывали кусочки льда, чтобы вскипятить воду. По очереди вставали. Пили бурду.
А воду мы брали из люка. Каждое утро выходили — это тоже был подвиг. Мы приспособили кувшинчик, наверно, литра на три воды. Надо было достать эту воду. До Невы идти далеко. Открыт был люк."


Задание на роль мальчика 13-16 лет:

"Эрмитаж вывез миллион сто семнадцать тысяч предметов, остались лишь пустые рамы.  А в войну они так и висели, пустые глазницы-рамы, по которым нам однжды провели экскурсию. По пустым рамам. Это было весной, где-то в конце апреля сорок второго года. Мы вместе с курсантами помогли вытащить великолепную ценную мебель, которая оказалась под водой. И нас нужно было как-то отблагодарить. Выстроили всех в зале, сказали  какие-то слова и повели по Эрмитажу, по пустым рамам. Экскурсию проводил сотрудник Эрмитажа Павел Филиппович Губчевский. Он словно видел внутри рам полотна во всех подробностях. Словами, жестами, интонацией, всеми средствами своей фантазии, языка, знаний описывал картины так, что слово превращалось в линию, цвет, мазок, появлялась игра теней и воздуха. Причем с такой яркостью, с такой изобразительной силою, что они навсегда врезались в мою память. Это была самая удивительная экскурсия в моей жизни. И пустые рамы, оказывается, впечатляют. 
А перед этим одиннадцатого января у нас была елка. Настоящая, представляете. Вот как сейчас помню, тощие мы все какие-то, маленькие, заморенные дети, и такой же фокусник-мужчина: пиджак на нем болтается, горло шарфом повязано. Он пытался показывать какие-то, фокусы. И подарки дали. Не помню, что там было: яблоко, печенье, какая-то конфета. Я запихал этот подарок в мешочек — и под пальто и благополучно принесла его домой. И когда мы с трудом согрели чай, буквально на свечке, мама, говорит: «Иди разбуди папу. У нас будет праздник, пусть у нас это будет Новый год». (Просто нам нечем было встретить Новый год, когда он был.)
Помню также, что в агусте в Большом концертном зале Ленинградской филармонии исполняли Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича.Исполнение симфонии транслировалось по радио и по громкоговорителям городской сети, чтобы немецкие войска слышали, что город жив, в нём проходят концерты, и люди слушают героическую музыку. 
После последних аккордов зал поднялся с мест. Обессиленные люди опирались на спинки кресел и аплодировали стоя. На слёзы не хватало сил. Но зал ахнул, когда к дирижёру Карлу Элиасбергу подошла девочка с букетом самых настоящих живых цветов.
 После концерта я все думал: и какой же я был чудак, как я
жил раньше! Редко ходил в филармонию, редко ходил в Кировский театр. А ведь как много для этого нужно! Нужно, чтобы в театре было тепло, чтобы его осветили, чтобы собрали более сотни оркестрантов и чтобы они были сыты, чтобы собрали артистов балета, чтобы публика могла приехать туда, и тысяча еще «чтобы»! И этого я не ценил, этого не
замечал. 
 А тут появилась цель найти в жизни то большое, если говорить громкими словами, что-то духовное, такое, что раньше мало ценил, мало пользовался, не смог осуществить."